Уилл Смит: «После съемок в «7 жизнях» у меня наступило прозрение»

В последнее время Уилл Смит старается жить по правилу, которого придерживаются многие голливудские звезды.

После съемок в очередном блокбастере Уилл ищет проект, в котором вместо погонь и спецэффектов будет нравоучительная жизненная история, причем не обязательно с традиционным голливудским хеппи-эндом. В новом фильме «7 жизней» Уилл Смит не играет мускулами, как в «Хэнкоке» или «Я — легенда», однако сам актер признался «МК-Бульвару» в том, что эта картина помогла ему изменить отношение к жизни.

— Российское название вашего фильма «7 жизней». В других странах он получил название «7 душ» и «7 подарков». А какой смысл вложен в его оригинальное название «7 фунтов» (Seven Pounds)?

— В «Венецианском купце» Шекспира во время суда истец Шейлок требует у ответчика Антонио в качестве неустойки фунт его собственной плоти. Можно сказать, что для моего героя Бена Томаса семь фунтов плоти, которую он старался заменить, стала концепцией жизни.

— По сюжету, ваш герой становится виновником смерти семи человек, среди которых оказалась и его возлюбленная. И ради того, чтобы искупить свою вину, он старается ценой своей жизни помочь семерым безнадежно больным людям…

— На словах все действительно просто, но на деле я сам ничего не понимал, пока снимался. Причем со мной такое было впервые. Обычно я быстро все схватываю, но на этот раз, как только мне казалось, что я во всем разобрался, неожиданно приходило совсем другое понимание, и в результате я опять ничего не понимал. (Смеется.) Я продвигался вперед и возвращался назад — я мотался между вспыхнувшей любовью и ужасной трагедией, и в моей голове все полыхало. Я даже стал бояться зрителей, в особенности американских, которые любят, когда вы им объясняете, о чем эта история, хотя бы в конце. (Смеется.) «Мол, когда мы пойдем домой, то и поговорим об этом». И это вместо того, чтобы покрутить мозгами во время просмотра фильма. Но после того, как я посмотрел готовый фильм, до меня наконец-то дошел его смысл.

— Результат стоил всех этих неудобств?

— Безусловно. После съемок у меня наступило прозрение. Я понял, что чувства, которые я испытываю, отчасти возникли из-за того, что я поставил себя, свою жизнь, все мое будущее в зависимость от своих фильмов. Теперь для меня главное — это помогать окружающим. Вне зависимости от того, что люди видят во мне кинозвезду, я хочу, чтобы меня запомнили как человека, который посвятил свою жизнь тому, чтобы наш мир стал лучше. Вот с этим багажом я и спустился с горы в низину и чувствую себя намного лучше.

— Что оказалось самым трудным во время съемок?

— Я сбросил несколько килограммов — хотел, чтобы мои круглые щеки стали впалыми. Но это мелочи. Самое трудное для меня было — это пребывать в состоянии депрессии. Играя свою роль, я не притворяюсь, что испытываю определенные эмоции, а я как бы провожу себя через них. Получается, что я их испытываю сам, вне зависимости от того, что происходит в моей реальной жизни. И мое тело реагирует на мои эмоции точно так же, если бы я и был тем человеком, роль которого играю. Так что самым трудным было жить в течение нескольких месяцев под прессом эмоций моего героя.

— У вас в жизни были подобной силы депрессии?

— Да, когда я разводился. Мысль, что женщина, которая меня любила, больше меня не любит, парализовала меня. Я оказался бессилен перед ней и своим двухлетним сыном, ради которого ничего толком не мог сделать. Мне казалось, что я провалился в никуда, и я ненавидел себя за то, что никак не мог выбраться наружу. Однако я извлек фантастический урок из своего развода с первой женой. Я даже перестал называть его ошибкой, потому что он стал залогом моего счастливого брака с Джейдой. И я знаю наверняка, что больше не разведусь никогда в жизни!

— Почему вашего героя в детстве сыграл не ваш сын Джейден, а сын Тома Круза, Коннор?

— Я прочитал сценарий, и там фигурировал мальчик 12 лет. Я знал, что Коннор заинтересовался актерством, ну и решил предложить эту роль ему.

— Розарио Даусон, сыгравшая девушку, к которой у вашего героя вспыхнули романтические чувства, сказала, что вы очень стеснялись в любовной сцене.

— Одна мысль, что Розарио может заподозрить меня в желании использовать ситуацию и получить собственное удовольствие, претила мне. Мне необходимо, чтобы актриса в подобной ситуации чувствовала себя комфортно, а не «о, извините, пожалуйста, можно поосторожнее». Для того чтобы мои руки превратились в кисти художника, пишущего сцену любви, я должен знать, что мне доверяют. В результате у нас все получилось, как мне кажется.

— Во время экономического кризиса вы сняли довольно депрессивный фильм — думаете, людям это понравится?

— Обратная сторона страха — это надежда. В нашем фильме много позитивного, несмотря на грустный конец.