Сальма Хайек: "Лишние киллограмы не мешают мне жить"

«Не собираюсь морит себя голодом».

Вам за сорок и при этом вы совсем недавно стали матерью. Какие ощущения?

40 лет я воспринимаю как рубеж между молодостью и зрелостью. От женщины зависит, с каким багажом – духовным и материальным – она к этому придёт и как будет себя чувствовать. Те, кто разумно вкладывался в будущее, по моим наблюдениям, понимают, что жизнь только начинается. Другие грустят, что всё уже закончилось. Для меня самой сейчас открывается совершенно новая глава. Во многом это связано с рождением моей дочери.

Когда держу её на руках, то с изумлением думаю: это и я сама, и совершенно отдельный человечек. Впрочем, что тут долго говорить – описать чувства матери, которая держит на руках своё дитя, не под силу даже вашему Достоевскому (смеётся).

Очень приятно видеть ваши фотографии в прессе. Вы ведёте себя как-то «не по-голливудски», не носитесь сломя голову по фитнес-клубам, чтобы немедленно похудеть после родов, а просто, судя по всему, наслаждаетесь жизнью.

Спасибо (смеётся). Мне сейчас действительно хорошо и комфортно, и вес – это самое последнее, о чём я думаю. Вообще-то я терпеть не могу заставлять себя худеть! Если сажусь на диету или начинаю заниматься в спорт зале, у меня портится настроение. Хожу чернее тучи, всё время думаю о еде и о том, что мне надо идти заниматься. Ужас просто! По мне, так лучше не обращать внимания на несколько лишних килограммов и жить улыбаясь, чем греметь костями и быть стервой. Так что у меня и формы впечатляющие, особенно сейчас, после рождения Валентины Паломы, и целлюлит есть, и под вечернее платье я надеваю утягивающие корсеты, как, впрочем, большинство звёзд. И что? Не собираюсь морить себя голодом или сообщать всем, что у меня идеальное тело. Кому оно нужно?

Внешность, вообще не самое главное. Лет двадцать назад я очень злилась, когда мне предлагали роли из серии «Делать, малышка, ничего не надо на съёмочной площадке – ты только стой вот тут, в угу, и выгляди сексуально!». Я же способна на большее! Сейчас мне продолжают предлагать такие роли, продолжаю от них отказываться, но чувствую себя при этом польщённой (смеётся).

А ведь сколько женщин переживают из-за лишнего веса и мечтают похудеть...

Сбрасывать вес есть смысл в том случае, если он представляет угрозу здоровью, но никак не для того, чтобы быть на кого-то похожей. Зачем тратить время и деньги ради придуманного кем-то имиджа? Для меня важно оставаться собой. Меньший размер одежды счастья ещё никому не добавил, дизайнерские блузки и платья не придадут женщине шарма, не сделают более привлекательной, чем она есть на самом деле. Я не говорю, что надо махнуть рукой на свою внешность и одеваться во что попало. Речь о том, что красота женщины – в её обаянии, ухоженности, индивидуальности, в её умении улыбаться и любить. Но никак не в размере и не в лейблах на одежде.

Однако тяжело придерживаться этой философии, когда со страниц глянца нам кричат: «Must Have!» И показывают новинки сезона от Гуччи.
Это бизнес. Им нужно продать, но это не значит, что нам нужно всё это купить. Ведь есть же своя голова на плечах, зачем идти на поводу у кого-то? Я предпочитаю тратить время с толком – на SPA-салоны, поездки, своевременную оплату счетов. Есть у меня знакомые, которые сначала спускают целое состояние на тряпки и тусовки, а потом прячутся от кредиторов. Вот уж не мой стиль – я человек прагматичный, у меня всё разложено по полочкам и посчитано. И приоритеты у меня другие, тем более сейчас, когда я так много провожу с дочерью и при этом работаю. Если есть свободное время, пойду не в клуб, а на занятия по фламенко, послушаю хорошую музыку. Ещё люблю нырять с аквалангом и летать на самолётах.

Некрасивая Бетти.

Говорят, вы планируете переехать в Париж, на родину вашего жениха, и полностью посвятить себя семье. Вот так, ради семьи, сможете отказаться от карьеры?

Такие мысли были, но я от них отказалась. Слишком много приложено усилий для того, чтобы пробиться в Америке. У меня здесь своя продюсерская компания, и было бы нечестно по отношению к моим партнёрам вот так взять и всё бросить. Так что буду работающей мамой.

А как ваш будущий муж смотрит на это (Франсуа-Анри Пино, миллиардер, владелец PPR & Richemont. – Прим. Ред.)?

Поддерживает меня. Он сам успешный бизнесмен, поэтому знает, каково это – поднять собственный бизнес. Ему нравится, что я работаю и чего-то сама добиваюсь. Мой путь в Америке вовсе не был усыпан розами, что бы там ни казалось со стороны.

Как вообще получилось, что избалованная девушка из богатой мексиканской семьи, уже снискавшая себе славу на родине, вдруг подалась покорять Голливуд? Вы не знали, что вас там ждёт?

Прекрасно знала. Поэтому и поехала. Я была ужасно избалованным ребёнком, ни в чём не знала отказа. Иначе как «принцессой» меня дома и не называли. За шалости и хулиганские выходки чуть не выдворили из частной школы, где я училась с переменным успехом... Но знаете, не думаю, что это плохо. Как ни странно, часто именно такие балованные дети, которым всё в семье давалось легко, стремятся чего-то добиться в жизни самостоятельно. И у них это часто получается. Может быть, потому, что с детства они были лишены многих комплексов «недолюбленных» и «недобалованных»? У меня была и есть такая хорошая жизненная база, уверенность, что я что-то из себя представляю и многое могу.

Значит, не было искушения остаться в Мексике, продолжить сниматься в сериалах, куда вас приглашали наперебой, удачно выйти замуж и на этом остановиться?
Это было бы во многом проще, но я иначе устроена. Кроме того, мне всё давалось легко в семье, но не в жизни. В Мексике свои понятия о красоте. Ты должна быть высокой блондинкой с голубыми глазами. Тогда, несмотря на то, есть у тебя талант или нет, ты будешь звездой. Её из тебя сделают. Я, как видите, и до метра шестидесяти не дотянула, тёмноволосая и тёмноглазая. Мне даже в Мексике говорили «Ничего у тебя не выйдет, внешность не та». А меня это заводило: кто сказал, что эталон красоты – это высокие девушки? Кто сказал, что блондинки красивее брюнеток, и кто установил, что талант зависит от внешних данных?

Ничего удивительного, что один из ваших самых успешных проектов – сериал «Ugly Betty» (в переводе с англ. – «Некрасивая Бетти». – Прим. ред.).

Это история мексиканской девочки, пытающейся утвердиться в Америке. Мы этой историей как раз стараемся сломать стереотипы, хотим доказать, что если девушка суперстройная, высокая и блондинка, то совсем не обязательно, что она будет к тому же талантливой и успешной. И не стоит девушкам, не вписывающимся в канонические «90-60-90, блондинка», рвать жилы в попытках вылепить из себя очередную Барби.

А чем это плохо? И раньше так было. Например, когда блондинка Мэрилин Монро стала звездой, то женщины по всему миру стали обесцвечивать волосы и подражать ей.
Обесцветить волосы – это пустяки, никакого особенного ущерба для здоровья. Но когда девочки морят себя голодом, для того чтобы быть похожей на модель, это опасно. Кроме того, в погоне за определённым типом внешности забывается самое главное – духовное начало. Вместо того чтобы тратить время и силы на нечто столь эфемерное, как имидж, есть смысл заняться развитием внутреннего содержания, своего неповторимого «Я».

Против течения.

Судя по вашим интервью, вы не оставили мысли изменить мир. Или, по крайней мере, женщин.
В Америке я обнаружила невиданный разгул национализма и дискриминацию по половому признаку. Бума «на латинос», о котором столько пишут, здесь не было и нет. Все вокруг кричат: «Ах как мы любим этих экзотических актёров-латино, ах какие они замечательные и сексуальные!» А что на деле? Во всём Голливуде только 2 актрисы-латино – я и Дженнифер Лопес. Из мужчин только Бандерас. Остальные как играли 10 лет назад роли проституток и криминальных личностей, так и играют. Ничего больше им не предлагают.

Что до дискриминации по гендерному признаку, то я тоже не желаю с этим мириться. В Голливуде женщинам-актрисам платят меньше, чем мужчинам. Голливуд принадлежит сильному полу, и уступать мужчины не собираются. Это неправильно! Ещё со времён немого кино центральными в кинолентах были женские образы. С приходом звука в кино мужчины захватили всё в свои руки. Стало уже нормой, что женщина за главную роль порой получает меньше, чем мужчина за второстепенную.

Вы очень много выступаете в защиту женщин. Значит ли это, что вы феминистка, как и Фрида Кало (мексиканская художница, роль которой Сальма сыграла в фильме «Фрида»)?

Нет, я не феминистка. Фрида мне очень близка, но не столько своим феминизмом, сколько неспособностью плыть по течению, умением отстаивать своё, не поддаваться влиянию, стойкостью и силой духа.
При этом я отдаю себе отчёт, что мужчины стали намного слабее. Они боятся чувств, боятся разочарований, боятся допустить кого-либо слишком близко к себе. Они строят свою жизнь так, чтобы как можно меньше сталкиваться с чувствами, считая, что это придаёт им мужественности. Внешне мужчины стали грубее, но внутри они очень уязвимы. Лично для меня нет ничего более привлекательного в мужчине, чем его способность признать свои слабости, признать, что и у него есть уязвимые, нежные стороны. Это же так сексуально!

У вас было несколько помолвок, но до свадьбы дело так и не дошло. Трудно расстаться с независимостью?

Да уж. Как я сказала своим родственникам, которые всё спрашивают: «Ну когда же, когда?!», выйду замуж только за того мужчину, который окажется сильнее меня.

Но сейчас, судя по всему, вы такого человека нашли. Только как-то очень мало говорите о нём и ваших отношениях.

Потому что я считаю, что отношения двух публичных людей должны быть непубличными. Я не доверяю тем, кто кричит на каждом углу о своей любви или нарочито целуется перед камерами.

У меня всегда возникают подозрения, что у этой пары явно не всё в порядке в смысле чувств, если они так отчаянно пытаются убедить всех, что любят друг друга. Если двое действительно влюблены, вполне достаточно, что это знают они, совсем не обязательно объявлять об этом миру. Опасно открывать двери своего дома публике и показывать, что там у вас внутри.

Опасно чем?

Тем, что вы перестаёте принадлежать себе и друг другу. Ваша интимная жизнь выносится на всеобщее обсуждение, и вы уже не делаете то, что вам нравится. Публика заставляет вас делать то, что угодно ей. Кроме того, вас будут мерить аршином, и вы, хотите или нет, начинаете приспосабливаться к этому. Спрашивается, зачем мне это надо?